Многие десятилетия мы питались лишь слухами о судьбе Николая Гумилева, о его жизни, и уж тем более об обстоятельствах гибели. В час, когда он родился, морская крепость Кронштадт сотрясалась под натиском шторма. Старая нянька увидела в этом своеобразный знак, сказав, что у родившегося “будет бурная жизнь”. И она оказалась права:
поиски, метания, страсть к путешествиям — короткие, но бурные 35 отпущенных Всевышним лет.
Я пропастям и бурям вечный брат.
Но я вплету в воинственный наряд
Звезду долин, пилею голубую.
Поэзия Гумилева аполитична, и именно это, может быть, привлекает меня больше всего в его творчестве. В его стихах нашли отражение и любовь, и путешествия, и война, и экзотика. Только политика осталась в стороне. Гумилева волновали не вопросы устройства общества, а удивительный и неведомый мир, окружавший человека. Он создал теорию акмеизма, призывая воспринимать мир безоговорочно, но сам акмеистом не стал. Кажется, что каноны этого направления в искусстве были для него лишь условностью.
А какие были у него учителя! Анненский, Вийон, Готье, Брюсов. Николай Гумилев — прирожденный поэт, построивший собственный мир слова и чувства. Время доказало, что этот мир нам не чужд, как не чужды любовь и грусть, счастье и разочарование. Но печаль его произведений замечательно лирична, завораживающе и трогательна:
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд
И руки особенно тонки, колени обняв. Послушай:
далеко-далеко, на озере Чад Изысканный бродит жираф.
Каждая книга Гумилева — это итог сделанного им на момент ее выхода, это осмысление жизни и серьезная работа души, которая “глас Бога слышит в воинской тревоге и Божьими зовет свои дороги”. В одном из философских стихотворений сборника “Колчан” поэт говорит:
Я вежлив с жизнью современною,
Но между нами есть преграда.
Все, что смешит ее, надменную,
Моя единая отрада.
Несмотря на большую увлеченность экзотическими странами Африки и Ази1,, Николай Гумилев безгранично предан родине. В то время, когда миогие уже покинули или собирались покинуть Россию, он возвращается, идя навстречу первой волне эмиграции. Я не знаю, как сложилась бы его судьба вне родины, но для русской поэзии он сделал максимум того, что мог сделать, именно потому, что вернулся. А не вернуться Николай Гумилев не мог, потому что однажды сделал для себя открытие:
Я кричу, и мой голос дикий,
Это медь ударяет в медь,
Я, носитель мысли великой,
Не могу, не могу умереть.
Словно молоты громовые
Или воды гневных морей,
Золотое сердце России
Мерно бьется в груди моей.
Источник: http://VseSdali.com/